Подруга дней моих суровых

Педагог – единственная, кто видит в своем подопечном юного вундеркинда. Кадр из фильма

Премьера «Воспитательницы» состоялась на фестивале «Сандэнс», где картина в итоге завоевала награду за лучшую режиссуру. Фильм, написанный и снятый американкой Сарой Коланджело (это ее вторая работа как сценариста и постановщика), является ремейком одноименной израильской ленты Навада Лапида – и в точности, кое-где покадрово, повторяющим оригинал, и одновременно едва заметно смещающим акценты в сторону не просто социальной драмы, а тонкого психологического триллера о природе гениальности и безумия. С Мэгги Джилленхол в главной – и одной из лучших в ее карьере – роли.

Лизе Спинелли (Джилленхол) около 40 лет, и половину жизни она работает воспитательницей в детском саду. Сапожник без сапог – ловко управляясь с малышами, она никак не может найти общий язык с собственными детьми-подростками, которые хорошо учатся и думают о будущем, но не оправдывают надежд матери и вовсе не стремятся исполнить ее несбывшиеся мечты. А мечтает Лиза о том, чтобы стать поэтом – ходит на вечерние писательские курсы, которые ведет герой Гаэля Гарсии Берналя, и сочиняет графоманские стишки про бабочек, цветы и грибы, нещадно критикуемые однокурсниками и преподавателем. В общем, поэтического дара у Лизы нет, зато он, кажется, есть у пятилетнего Джимми – одного из ее детсадовских подопечных. Однажды, дожидаясь, когда его заберет домой няня, мальчик начинает бормотать себе под нос строчки. Записав их, Лиза понимает, что перед ней гений, и теперь будет пытаться всеми силами взрастить его и помешать жестокому материальному миру и практичным людям, вроде ее домочадцев и родителей самого Джимми, загубить редкий дар мальчика.

Фильм, несмотря на неспешность и даже в некотором смысле вялость повествования, довольно ловко играет со зрителем, то и дело заставляя его гадать, что же он все-таки смотрит – семейную или социальную драму про безжалостное общество потребления и незавидную участь художника в этих предлагаемых обстоятельствах? Сатирическую трагикомедию про бездарность и плагиат или психологический триллер про психопата? А может, и вовсе хоррор? Пограничное жанровое состояние картины, «перетекающей» из одного в другое, во многом – а то и вовсе целиком – рождается из игры Мэгги Джилленхол, чья героиня так тихо сходит с ума, одержимая чужим талантом и сжираемая собственной посредственностью, что безумие, которое становится в финале очевидным, пугает сильнее, чем любые истории про маньяков. Отвращение к ней уживается с глубочайшим сочувствием, и таких образов в кино, особенно современном, заточенном на боевой феминизм, днем с огнем не сыщешь.

История Лизы и ее отношений с пятилетним Джимми – повод задаться и более глобальными вопросами. Коланджело предлагает поразмышлять о том, что такое в целом талант и гениальность и насколько субъективными – или объективными? –  являются эти понятия. Вызывающие восхищение у героини и группы собравшихся на поэтические занятия и чтения ценителей искусства стихи Джимми оставляют его близких равнодушными – максимум умиляющимися. Для одних он ребенок, которому еще жить и жить, для других – Моцарт, которого нужно водить в галереи, с которым нужно разговаривать об искусстве, которого нужно оберегать от губительного воздействия окружающей среды, которому нужно особое отношение. Моцарт появляется не случайно – Лиза не раз сравнивает Джимми с композитором-вундеркиндом, а сама превращается в Сальери, после «Маленьких трагедий» Пушкина ставшего символом бездарного завистника, и завороженного, и одержимого чужим талантом, доводящего себя до преступления то ли от ненависти, то ли от любви.

Самое интересное в «Воспитательнице» – пожалуй, финал фильма, психологически страшный и однозначно печальный, сдержанный и лаконичный, как и все предыдущее повествование, но от этого еще более пугающий – потому что финал этот, по сути, открытый. Мальчик Джимми, до этого остававшийся этаким фоном, оттеняющим развитие героини Мэгги Джилленхол, скорее функцией, чем полноценным характером, вдруг превращается в самостоятельного персонажа. Его будущее теперь куда туманнее, чем будущее Лизы. Наделенный практическими, жизненными навыками, полученными, очевидно, от тех самых презираемых Лизой приземленных материалистов, он спасает себя. Но и от Лизы ему остается привычка – уверенность в том, что рядом всегда будет кто-то с блокнотом и ручкой наготове, чтобы записать его новый стих. Строчки, которые раньше существовали сами по себе, исчезали, произнесенные единожды, неосознанным и самым естественным способом, уже успели превратиться в его голове в осознанный акт творения. Вот он, наглядный пример того, что такое воспитание, и не важно, о чем речь – об умении есть вилкой или сочинять стихи. Дурное воспитание, но другого, возможно, и не бывает.